Наваждение Морозеи.
Здравствуй!
...Представляешь, странное что-то творилось в моём сегодняшнем лесу. Будто кто-то изморозь с травы сдувает. Ветра нет. Ни малейшего. Никакого. Совершенная тишина. А сделаю шаг — рядом выдох шумный. И стайка изморози с брусничника — вверх. Покружит у моего лица ледяными искорками и обратно... медленно так на мороженые листики оседает...
Смотрю на это непонятное явление, и как-то не по себе становится. Тревожно... Зябко... Оглядываюсь, оглядываюсь — никого рядом нет... А со следующим шагом всё заново повторяется. Остановилась. Слышу вдруг голос такой отрешённый... Шёпот по звуковой параболе нарастающий. Такой магически завораживающий... Убаюкивающий... И будто это не чей-то шёпот, а самостоятельная субстанция:
— Зрея... зрея... Морозея
шутки шутит... крутки крутит...
Злея... Злея, ... ледяного змея
положу на плечи,
обойму шею...
Станет легче?..
По мне от шёпота этого магического иглы ледяные по телу просквозили... Смотрю с ели рядом они, иголочки эти, ссыпаются и вьюнком вьюжным, то вокруг меня... то сквозь меня... Совсем замерла. Шевельнуться не в силах. Колдовство ли чьё? Напасть ли какая? Собралась с духом. Голову к вершине ели запрокинула:
— Эй! — вверх кричу, — Морозея! Чего от меня хочешь? Зачем оторопь на меня насылаешь? Обидела тебя чем что ли? Дорогу ли перешла тебе где-то?
Шум снежной насыпи с раскачивающейся ели. Ветра нет, а ель раскачивается. Снега нет ещё столько, чтобы насыпью... А с еловых разлапьев сыплется. И не просто сам по себе, а будто сгребает его кто-то невидимый и специально на меня сбрасывает. Снова жутко стало, но вида не подаю. И голову от вершины ели не отрываю. Вдруг что-то там такое в потоке снежных искр проявляется... Не человек... Не птица... Будто стынь морозная тело себе обрела. Не пойми какое, а всё же тело! Глаза на меня сверкнули. И уже явственней... Уже ближе... Почти над самым ухом шёпот жгучий:
— Стыло... Стыло... Было... Было...
Память простыла... Кого не простила?
Забыла?
Стала я мозги свои сквозь страх напрягать. Напрягать, пока Морозея мне их совсем не заморозила. И догадка вдруг сама пришла. Души, мною не прощённые когда-то, Морозеей в тишину лесную прорвались. Провались, чтобы затёртые механизмы сознания моего скрежетом разворошить. Тем скрежетом, который где-то в глубине сердца заморожено затаился и незаметно так настроение моё в угнетённом состоянии днями и годами держит. И вроде улыбаюсь людям, а холод внутри чувствую... Едва поняла, что это из-за давнего какого-то непрощения... Едва поняла, как иглы ледяные из меня вылетели и снова на лапки свои еловые осели...
— И тебя, Морозея, прощаю! — сказала я обновлённой ели...
И крохотный снежный вьюнок повёл стайку сдуваемой изморози по тропе, от меня... в глубь леса... вдаль.
Ворон, на пень слетевший, посмотрел на меня понимающими глазами. Будто видел происходящее всё... будто всё знает. Посмотрел почти человеческими глазами, пониманием переполненными, и напутствие бессловесное передал. Бессловесное, а смысл — яснее ясного:
— Обиды в себе носить — беды растить!
Освобождайся! Освобождайся!
Добром не гнушайся!
И я улыбнулась ворону, и всё колдовское наваждение леса филином ухнуло, со скалы скатилось. А следом — и груз с души моей сам собой испарился. Вот ведь чудо какое Морозея мне устроила!
И если с тобой подобное случится, на Морозею не сердись. Подумай просто, чьи души за прощением к тебе из прошлого вернулись.
До свидания!
Комментарии
Отправить комментарий